ЕРШОВ ПЕТР ПАВЛОВИЧ

Даты рождения6 марта 1815 - 30 августа 1869
Место рождения: село Безруково, Ишимского уезда Тобольской волости
Русский поэт, прозаик, драматург
Известные произведения: «Конёк-горбунок»

    Ершов«Конёк-Горбунок» - один из самых ярких и всемирно известных символов нашей словесности. Но при этом Ершов – одна из самых таинственных фигур в русской литературе. Рукописей его главного произведения не сохранилось, его религиозная лирика, поэмы, рассказы, оперные либретто, педагогические труды известны лишь специалистам.
     Петр Павлович родился в 1815 году в семье мелкого чиновника в селе Безруково Ишимского уезда Тобольской губернии.
    Детство свое будущий поэт провел в городе Березове. Именно здесь отбывали ссылку опальные деятели петровской эпохи Меншиков, Долгорукий, Остерман. В связи со служебной деятельностью отца мальчику пришлось часто переезжать с места на место. Он бывал в Петропавловской крепости, Тобольске, жил в Омске. Ершовы селились в казачьих поселениях, ездили по пугачевским местам. Героическая русская история оказала сильное влияние на Ершова в детстве. А еще были длинные вечера на постоялых дворах, где звучало столько необыкновенных историй.
     Когда Ершову исполнилось десять лет, отца - станового исправника - перевели в Тобольск. Будущий поэт чрезвычайно был поражен огромными, как казалось ему, каменными домами, древним Кремлем, пустынным Чувашским мысом, вблизи которого произошло когда-то решающее сражение между войсками Ермака и хана Кучума, а особенно - многолюдной ярмаркой. В 1830 году с отличием окончил гимназию и поступил на философско-юридический факультет Петербургского университета.
   И сегодня поражает ранний дебют Ершова: он написал «Конька-Горбунка» в восемнадцать лет! В один из учебных дней профессор русской словесности, поэт Петр Плетнев, вместо положенной лекции, прочитал студентам первую часть стихотворной сказки «Конек-Горбунок», представленной студентом Ершовым в качестве курсовой работы. Всех поразила лёгкость слога, весёлость и озорство сюжета.
                              За горами, за лесами,
                              За широкими морями,
                              Не на небе - на земле
                              Жил старик в одном селе.
                              У старинушки три сына:
                              Старший умный был детина,
                              Средний сын и так и сяк,
                              Младший вовсе был дурак.
                              Братья сеяли пшеницу
                              Да возили в град-столицу:
                              Знать, столица та была
                              Недалече от села.
                              Там пшеницу продавали,
                              Деньги счетом принимали
                              И с набитою сумой
                              Возвращалися домой.
      В одночасье неизвестный студент стал знаменитым на всю Россию литератором. Плетнев нашел время показать сказку Пушкину. Сказка понравилась, и Пушкин даже поправил в ней первых четыре стиха. И даже говорят, что он сказал своим друзьям: «Теперь род сочинений можно мне и оставить. Этот Ершов владеет своим стихом, как крепостным мужиком».
     В 1834 году сказка «Конек-Горбунок» была напечатана в журнале «Библиотека для чтения». В том же году сказка вышла отдельной книжкой, принеся девятнадцатилетнему поэту широкую известность. При жизни поэта «Конек-Горбунок» выдержал не менее семи изданий, породив при этом массу самых разных подражаний.
       Летом 1836 года, по окончании университета, Ершов получил назначение в родную ему гимназию. В Тобольске поэт близко сдружился с композитором А.А. Алябьевым, встречался с некоторыми сосланными туда декабристами. Известно, что именно через Ершова был переправлен в Петербург стихотворный ответ Одоевского на послание Пушкина. В Тобольске Ершов написал быль «Сибирский казак», сочинил поэму «Сузге» и рассказ «Купец Базим, или Изворотливость бедняка». Однако это оказались вполне ординарные сочинения, ничего равного сказке «Конек-Горбунок» Ершов больше уже никогда не создал, хотя замыслов у него было много. Например, он долгое время собирался написать большой сибирский роман, во всех смыслах - сибирский, взяв за образец популярные тогда романы Фенимора Купера; продумывал огромную сказочную эпопею «Иван-Царевич - сказка сказок в десяти книгах и ста песнях». Может быть, он даже что-то успел сделать, но нам это остается неизвестным. Архив поэта, насчитывавший, по словам сына, семь солидных, хорошо переплетенных томов, до сих пор не найден.
    В Тобольске Ершов горячо влюбился в Серафиму Александровну Лещову - вдову, обремененную четырьмя детьми. Дочь бывшего директора Тобольской гимназии, красивая, образованная, но при этом практичная, не сразу решилась на брак, на ее взгляд, с молодым двадцатитрехлетним учителем. Однако 8 сентября 1839 года свадьба все-таки состоялась.
    Женитьба сильно изменила жизнь Ершова. Теперь он постоянно должен был заботиться о заработке. Мечты о свободных этнографических исследованиях, которыми он себя прежде тешил, растворились сами собой, слава не прельщала, а может, не казалась уже возможной. «На «Коньке-Горбунке», - не раз говорил Ершов, - воочию сбывается русская пословица: не родись ни умен, ни пригож, а родись счастлив. Вся моя заслуга тут, что мне удалось попасть в народную жилу».
      Увлекшись педагогикой, Ершов пытался создать новый гимназический курс, обдумывал кое-какие реформы в словесности, - однако все эти его работы не были напечатаны, и судить о них сейчас можно только по кратким воспоминаниям его учеников.
     В 1844 году Ершова назначили инспектором гимназии. Учитель, инспектор, директор – таков его послужной список. Но обстоятельства – смерть родных – матери, первой, а затем и второй жены, детей, непонимание гимназического начальства, меняют течение жизни. Романтические мечты о просвещении народов Сибири сменяются тягостным чувством одиночества. Среди немногих радостей – встречи с друзьями и гимназический театр. Ученики вспоминают его с благодарностью, например, будущий знаменитый химик Дмитрий Менделеев.
       Оставшись в литературе автором одной (правда, знаменитой) сказки, Ершов относился к этому достаточно спокойно, видимо, понимал пределы отпущенного ему дара. «Вы намекнули о литературных трудах моих, - писал он Плетневу. - Что сказать мне на это, разве только то, что они кончились с переходом Современника в другую редакцию (в руки Некрасова). По моему понятию в литературе я охотно участвовал бы в журнале, подобном Вашему Современнику; всякое же другое направление журнала не по мне. Принадлежа долгое время не к деятелям, а к наблюдателям литературы, я научился смотреть на вещи беспристрастно, и литературная известность в настоящее время не слишком лестна даже и для убогого таланта. А поэзия?.. Она, кажется, схоронена вместе с незабвенным Пушкиным и Лермонтовым... Лебединая песнь Жуковского заглушена журнальными крикунами, и грустно, если она прервется, подобно песне Гоголя... Одна надежда на светлое будущее, на явление какого-нибудь могучего таланта, который невольно заставит холодный век наш благоговеть перед гармониею звука».
     В 1861 году Ершов написал:
                                        Враги умолкли – слава Богу,
                                        Друзья ушли – счастливый путь.
                                        Осталась жизнь, но понемногу
                                        И с ней управлюсь как-нибудь.
                                        Затишье душу мне тревожит,
                                        Пою, чтобы услышать звук живой,
                                        А под него еще, быть может,
                                        Проснётся кто-нибудь другой.
   Он всегда оставался отзывчивым и благодушным человеком. В 1862 году Ершов написал под своим карандашным портретом:
                                         Не дивитеся, друзья,
                                         Что так толст и весел я;
                                         Это плод моей борьбы
                                         С лапой давящей судьбы;
                                         На гнетущий жизни крест
                                         Это честный мой протест.
  Умер Петр Ершов 18 (30) августа 1869 года в Тобольске. На старом кладбище города стоит памятник с примечательной надписью – «Петр Павлович Ершов, автор народной сказки «Конек-Горбунок». Можно ли более высоко оценить то, что создано поэтом!


Шеваров, Д. Календарь поэзии / Д. Шеваров // Российская Газета неделя.- 2020.- № 6.

МУДРОСТЬ СКАЗКИ

Враги умолкли — слава Богу,
Друзья ушли — счастливый путь.
Осталась жизнь, но понемногу
И с ней управлюсь как-нибудь.
Затишье душу мне тревожит,
Пою, чтоб слышать звук живой,
А под него еще, быть может,
Проснется кто-нибудь другой.
Петр Ершов, 1861 г.

   «Конёк-горбунок» — в ряду самых ярких и всемирно известных символов нашей словесности. Но при этом Ершов — одна из самых таинственных фигур в русской литературе. Рукописей его главного произведения не сохранилось. Его религиозная лирика, поэмы, рассказы, педагогические труды, оперные либретто, статьи, которые поэт публиковал в «Тобольских губернских ведомостях», и сегодня известны лишь специалистам.
  Вот и о детстве Ершова известно немногое. Мама Ефимия Васильевна происходила из купеческого рода. Отец будущего поэта Павел Алексеевич был скромным чиновником.
   Пётр Ершов родился б марта (22 февраля по старому стилю) 1815 года в селении Безруково Ишимского уезда Тобольской губернии. Был в младенчестве очень слабым и болезненным. Наречён он был по святцам именем раннехристианского афонского подвижника Петра Столпника и Молчальника. Когда Пете исполнилось девять лет, родители отправили его учиться в Тобольск. После окончания уездного училища и губернской гимназии Ершов вместе с братом и мамой отправился в далекий Петербург. Пётр поступил на философско-юридический факультет.
   И сегодня поражает ранний дебют Ершова: он написал «Конька-горбунка» в восемнадцать лет! Впервые сказку читал на публике не автор, а друг Пушкина, профессор университета Пётр Александрович Плетнёв. Чтение это происходило в стенах Петербургского университета. Плетнёв был так восхищен произведением своего студента, что отменил собственную лекцию и вместо неё с восторгом продекламировал первую часть сказки. Плетнёв рекомендовал сказку в журнал «Библиотека для чтения» (она появилась в третьем томе журнала в мае 1834 года).
  Пушкин был в восхищении от «Конька-горбунка». Ещё до публикации Плетнёв принёс ему рукопись «Конька...», после чего Александр Сергеевич сказал: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить».
   Получив блестящее образование, войдя в круг столичных литераторов, автор «Конька:..» нашёл бы себе место и в Петербурге, но после окончания университета Ершов возвращается в Тобольск. Служит учителем, а впоследствии — директором гимназии и народных училищ. В 1837 году у Ершова была возможность вернуться в столицу. Во время посещения Тобольска цесаревичем Александром сопровождавший его Василий Андреевич Жуковский, представляя Ершова, сказал: «Не понимаю, как этот человек попал в Сибирь». Петру Павловичу оставалось лишь изъявить наследнику престола свое желание служить в Петербурге, но ничего подобного Ершов не высказывает. В 1862 году Ершов написал под своим карандашным портретом:

Не дивитеся, друзья,
Что так толст и весел я;
Это плод моей борьбы
С лапой давящей судьбы;
На гнетущий жизни крест
Это — честный мой протест.

   Пётр Ершов умер в августе 1869 года. Утром он успел сказать жене: «Не отпускай детей: сегодня ветер».


ЭКРАНИЗАЦИИ

Конек-Горбунок (художественный фильм). Реж. А. Роу, 1941
Конек-Горбунок (фильм-балет) 1991
Конек-Горбунок (мультфильм) Реж. И. Иванов-Вано, 1975

РЕСУРСЫ ИНТЕРНЕТ

Петр Ершов – Режим доступа: http://www.ershov.org.ru/

Петр Ершов - Режим доступа: http://www.skazka.com.ru/bio/pyotr-ershov

Петр Ершов - Режим доступа: http://ershov.ouc.ru/


«НАЧИНАЕТСЯ СКАЗКА СКАЗЫВАТЬСЯ»

         В сибирской деревне Безруково холодным снежным днём открывается окошко избы, и мужчина, держащий в руках колыбельку с младенцем, кричит проходящему мимо дома страннику-нищему: «Эй, за сколь возьмёшь? » Нищий останавливается, подходит к окну и отвечает: «Да за грош». Это древний-древний сибирский обряд, помогающий, как верили люди, «откупиться» от смерти, сбыть за грош — медную тусклую монетку — все хвори и напасти, угрожающие младенцу. Обряд совершён, и ребёнок улыбается впервые после рождения — к нему, родившемуся едва дышащим, приходят вдруг силы.
  Так начиналась жизнь одного из самых загадочных поэтов в истории русской литературы, автора бессмертной сказки «Конёк-горбунок» — Петра Павловича Ершова. «Эх, мама-мама, — не раз повторял, грустно улыбаясь, Ершов в трудные минуты своей жизни. — Что мне чины да почести, когда цена мне всего один грош...»
   О Петре Ершове мы знаем, кажется, меньше, чем о его героях, запечатлённых в нашей памяти с самого раннего детства. Вот Иванушка, Иван-дурак, оказывающийся в итоге всех умнее и везучее, тянется к запретному перу Жар-птицы, и на его удивлённом лице играет всполох золотого света; вот громоздится над «морем-окияном» Чудо-юдо Рыба-кит, на чьей спине умещается целый мир; а вот и неунывающий конёк-горбунок с извечной жизнерадостной присказкой:

Это — службишка, не служба;
Служба всё, брат, впереди!

   Ершов остаётся как будто бы в тени созданных им ярких образов, его фигура едва различима за сиянием народных слов-самоцветов, с которыми он так ловко управляется. Сам он всегда выбирает обратную сторону монеты — как бы она, подброшенная провидением, ни легла. Кто такой Пётр Ершов? Самородок, автор одного произведения, ещё он много лет отдал педагогике, испытал не одну потерю и завершил жизнь, как и многие гениальные поэты, в безвестности. Вот, собственно, и всё. Но судьба Петра Павловича, начиная с первых часов жизни, настолько уникальна и драматична, столь тесно переплетена с культурой и просвещением XIX века, полна таких совпадений, пересечений и невероятных поворотов, что заслуживает, конечно, более подробного разговора.
   «Начинается сказка сказываться» — таким зачином открывал Ершов своего «Конька-горбунка». Начнём и мы наш рассказ.

  1Ершов 1В сибирской деревне Безруково Ишимского уезда Тобольской губернии 22 февраля (6 марта) 1815 года, в семье Павла Алексеевича и Ефимии Васильевны Ершовых рождается последний, двенадцатый ребёнок. Все братья и сёстры Ершова умерли в младенчестве, кроме старшего брата — Николая. Новорождённого нарекают Петром — в честь преподобного Петра Столпника, чья жизнь была озарена подвигом затворничества, а власяница излечивала детей от недугов. До сих пор хранится оно, шёлковое крестильное покрывальце Ершова, в музейных фондах. Посмотрите, как интересно: жизнь будущего великого поэта даже не разгорелась ещё, ещё только забрезжила, а уже успела соприкоснуться и с языческими верованиями, и с христианской верой. В «Коньке-горбунке» тоже ведь ощутимы напластования культур, всё органично сошлось в гениальной этой сказке — народное мироощущение, фольклорные мотивы, мифологические темы, христианские символы... «Чтобы создать произведение такой сложности и масштабности, нужно прожить жизнь» — говорят скептики, сомневающиеся в том, что гениальную сказку написал девятнадцатилетний Ершов, по сути дела, ещё совсем молодой человек. Но жизнь Петра Павловича складывалась так, что порой один год шёл за целое десятилетие. Ну а глубинные знания русского языка, широту кругозора, масштабность мысли обретал он в пути-дороге.
  Дело в том, что отец будущего поэта, Павел Алексеевич, по роду службы (он служил волостным комиссаром, чиновником в полицейской, судебной, финансовой сфере) часто менял города. И семья — отец с матерью, Пётр Ершов и бесконечно им любимый старший брат Николай — постоянно переезжала с места на место. Прощай, милое сердцу Безруково! Прощай, Ишим! Прощай, родная Богоявленская церковь! Не забудутся её купола, и не забудутся празднично-цветастые зимние Никольские ярмарки...
  Впереди — Крепость святого Петра (нынешний Петропавловск), Омск, Берёзово, Тобольск... Горизонты широкие, расстояния большие, дороги извилистые и дальние. А какой путь без разговора? Вот и слушал с детства обожавший истории маленький Пётр песни ямщиков, рассказы охотников, странников, купцов, казаков, крестьян. Разные говоры, яркие обороты речи, весёлые присловья и присказки, меткие пословицы, прорастающие из баснословной сибирской старины, завораживающие волшебные сказки — та языковая стихия, в которой рос автор «Конька- горбунка». Как знать, не тогда ли уже, в раннем детстве, впервые узнал Ершов и про Жар-птицу, и про Царь-девицу, и про котёл с кипящим молоком, и про коней златогривых, и про «игрушку-конька»?.. Говорил же годами позже скромный Пётр Павлович, что «всего лишь» обработал и записал услышанную народную сказку.
  На несколько лет семья Ершовых оседает в Тобольске, в доме дяди по материнской линии — известного купца и мецената Николая Степановича Пилёнкова. Николай Пилёнков был человеком исключительно просвещённым, понимавшим, что будущее страны за наукой, культурой и искусством. Известно, например, что он принимал самое активное участие в устроительстве музыкальных вечеров, на которые съезжалась публика со всей Сибирской земли. Позднее, как раз на одном из таких концертов, Ершов познакомится с отбывающим в Тобольске «почётную ссылку» композитором Александром Алябьевым — создателем волшебного романса «Соловей». В доме Пилёнкова бывает много талантливых людей, царит атмосфера творчества, ценится начитанность и образованность. Да и родители Ершова уверены: дети должны получить хорошее образование.
   В 1827 году Пётр и Николай поступают в Тобольскую гимназию. И надо же такому случиться, что как раз в этом году гимназию возглавил Иван Павлович Менделеев — отец будущего великого химика. Гимназическая жизнь, рутинная и монотонная до этого, с неизбежной зубрёжкой и схоластикой, наполнилась творческим духом. И. П. Менделеев приветствовал свободную импровизацию, начал устраивать при гимназии литературные воскресенья, на которых одарённые ученики читали свои первые строки, цитировал наизусть стихи Пушкина и Лермонтова, добился того, чтобы в гимназии стало семь (а не четыре) классов, а выпускники имели возможность поступать в университет. Любопытный нюанс: семьи Менделеевых и Ершовых находились в родстве. Например, двоюродный дядя Петра был женат на родной сестре Дмитрия Менделеева. А годами позже первой женой Дмитрия Менделеева станет приёмная дочь Ершова — Феозва Никитична. Но родство между Ершовыми и Менделеевыми было не только кровное, но и духовное. Символично, что Иван Павлович Менделеев первым заметил литературный дар гимназиста Ершова, одобрил его искренний интерес к сибирскому фольклору, поддержал его увлечение — записывать сказки и истории. А ещё на всю жизнь привил Петру Павловичу любовь к педагогике, уважение к имени учителя, преподавателя, наставника.
  В 1830 году отца Ершова, получившего офицерскую должность, ждёт новая командировка— на этот раз в Северную столицу. Вслед за ним перебирается в Петербург вся семья. Для впечатлительного Петра это потрясение. После стародавнего неспешного Тобольска, едва ли не сказочного, отмеченного печатью истории, с древним Кремлём, с сохранённой памятью о Ермаке, Петербург видится Ершову городом будущего. Всё здесь в новинку: и геометрически выверенная архитектура, проникнутая торжественным имперским духом, и речь горожан, такая непохожая на сибирскую, и насыщенность культурной жизни. Шутка ли: самого Пушкина можно увидеть на петербургских улицах!
  Пётр и Николай поступают в Санкт-Петербургский императорский университет. Старший брат отдаёт предпочтение точным наукам, а Пётр становится студентом юридически-философского и вольным слушателем историко-филологического факультетов. Учится Пётр неровно, много, как сам вспоминает потом, «ленится», не очень, что удивительно, преуспевает «в языках, особенно в иностранном», порой пропускает лекции.
  Но вот однажды Пётр Александрович Плетнёв, талантливейший поэт и литературный критик, соратник Пушкина (Плетнёву посвящён роман «Евгений Онегин»), а помимо этого профессор и ректор университета, предлагает своим студентам тему курсовой работы: «Народное творчество». Вольному слушателю Ершову тема приходится по душе, и Пётр, вместе с другими студентами, сдаёт своему наставнику написанную за несколько месяцев курсовую. Через какое-то время профессор Плетнёв приходит на очередную лекцию, хитро, как он это умел, смотрит и обращается к аудитории: «Тут ваш коллега написал любопытную сказку, не хотите ли, господа, послушать?» И начинает читать бесценные для русской культуры, исписанные аккуратным, округлым почерком вольного слушателя Ершова страницы: «За горами, за лесами, // За широкими морями, // Не на небе — на земле // Жил старик в одном селе». Так впервые звучит ершовская сказка. Сначала Ершову рукоплещет удивлённая студенческая аудитория, и в этом же, 1834 году, когда фрагменты сказки публикуются популярным журналом «Библиотека для чтения», её восторженно приветствует вся Россия.
  Девятнадцатилетний Пётр Ершов создаёт своё вдохновенное произведение в урочное, счастливое время. Сравнительно недавно завершилась победой Отечественная война, дало трещину крепостное право, тормозящее развитие страны, люди обратили сердца к прошлому, стали искать в старине, истории, народном миропонимании, фольклоре ответы на ключевые вопросы тревожной современности. Пушкин не случайно столь внимательно всматривался в пожелтевшие архивные страницы, обращаясь к истории пугачёвского бунта. И всё-таки лишь залегающими глубоко в земле семенами остаются пока будущие произведения искусства, которые через время будут вызваны к жизни народной культурой. Ещё не скоро полыхнут небесной синевой «цветики степные» Алексея Толстого, ещё далеко до рождения узорочной бородинской «Снегурочки», ещё целую эпоху будет ждать сказочный Серый волк васнецовского Ивана-царевича, ещё через тридцать почти лет произнесёт своё «Напутное слово» Владимир Даль, представляя «Словарь живого великорусского языка» в Обществе любителей русской словесности. А Ершов, юный Ершов, вдохновлённый музыкой пушкинских сказок, уже совершил небывалый прорыв, и его сказка стала одной из первых ласточек, воспринялась образованным обществом как добрый и светлый знак будущих преображений.1Ершов 2

   Россия как будто бы ждала «Конька - горбунка»!
 Кажется, перед Петром открываются все двери: это для его стихов распускаются лепестки-страницы рукописного майковского журнала «Подснежник», это он всегда желанный гость плетнёвского «Современника», это созданный им «Конёк-горбунок» вышел уже отдельным изданием, это о нём восторженно говорит не только Осип Сенковский, но и Александр Пушкин. «Теперь мне можно и оставить этот род поэзии...» — что может быть выше и желаннее такой вот пушкинской оценки. К слову, первые четыре строки в сказке принадлежат, вполне возможно, именно Пушкину, и лёгкое касание пушкинского гения тоже придаёт «Коньку-горбунку» неповторимую лёгкость, окрылённость. Пространные рассуждения о том, что авторство сказки целиком принадлежит Пушкину, настойчиво появляющиеся последнее время в печати, выглядят малоубедительными. И оригинальная, причудливая образность Ершова, и наличие не всегда точных рифм, чего Пушкин себе никогда не позволял, и сочетание импровизации со строго научным моделированием сказочного мира — всё это свидетельствует об уникальности ершовского таланта. Важнее, как думается, не мелочно и придирчиво искать «пушкинский след» в сказке Ершова, а всесторонне исследовать то общее направление русской словесности, которое объединило двух поэтов, внёсших огромный вклад в сокровищницу отечественных поэтических сказок.
  Так уж складывалась жизнь Ершова, что рядом с победами всегда таились беды, рядом с радостями — печали. Ершова, человека с изумительным музыкальным слухом (это и по стихам видно!), учил играть на флейте известный питерский музыкант Осип Гунке, а ведь голос флейты традиционно сочетает улыбку с печалью. Внезапно умирает старший брат Петра — Николай. Умница, талантище, он мог бы стать со временем выдающимся математиком, но его будущая формула стёрлась с доски жизни неумолимым роком. А рядом ещё одно несчастье: из Тирасполя, из очередной дальней командировки, не вернулся Павел Алексеевич, отец.
  Пётр остаётся с мамой, Ефимией Васильевной. На жизнь в Петербурге не хватает денег. У Ершовых нет имения, поместья, им неоткуда ждать помощи, служба отца кормила семью, а теперь... Медный грош, полученный в обмен за жизнь от сибирского нищего, вновь напоминает о себе.
  «Ничего, мама, конёк-горбунок вывезет...» — утешает мать Пётр. Но удача, озарявшая жизнь молодого поэта, как будто это он, а не Иванушка, нашёл перо Жар-птицы, вдруг потускнела, как тот медный грошик, померкла. Ершов, при поддержке всё того же Гунке, пишет чудесное, по отзывам, либретто к сказочной опере о времени князя Владимира «Страшный меч», но до постановки дело так и не доходит; он предпринимает попытку получить в столице должность после окончания университета, но ему в нескольких местах отказывают; он относит Плетнёву новые стихи, но даже всегда добрый к Ершову Пётр Александрович медлит с их опубликованием... Приходится возвращаться в Тобольск. С одной стороны, это возвращение домой, к истокам, с другой, Ершов уже начал считать Петербург своим домом. В лирических стихах Петра Ершова — тонких и проникновенных — много о том переломном времени, о вынужденном нелёгком выборе.

Сокрылось солнце за Невою,
Роскошно розами горя...
В последний раз передо мною
Горишь ты, невская заря!
В последний раз в тоске глубокой
Я твой приветствую восход:
На небе родины далёкой
Меня другое солнце ждёт.

   Солнце Ершова, которому исполняется всего лишь 21 год, уже достигло наивысшей точки на небосклоне, и более того — уже потихонечку клонится к закату. В Тобольске Пётр Павлович получает должность учителя латыни, а позже философии и словесности в гимназии. Они с мамой поселяются во флигеле дома на Захарьевской улице — вновь выручает Николай Степанович Пилёнков. Но в Тобольске жизнь вернувшегося Ершова налаживается с трудом. С новым директором гимназии отношения Ершова-учителя не складываются, ему претят формализм и чинопоклонничество. Гимназия уже не та, что была при Иване Павловиче Менделееве. А тут ещё одна потеря. В двадцать три года Ершов теряет мать — теперь больше некому за него молиться, некому вступиться за него перед судьбой.
  Короткая вспышка счастья — женитьба на горячо любимой Серафиме Александровне Лещёвой, многодетной вдове, женщине красивой и тонко чувствующей — оборачивается новой чередой потерь. Умирает года от роду кроха-дочь, названная в честь мамы Серафимой, а вскоре и Серафима Александровна — родами. Это тяжелейший удар. Пётр Павлович растерянно пишет кузине: «Точно половины самого себя не стало. С опустелым сердцем, с тяжкою думой, с грустным воспоминанием — неужели это жизнь?..»
  Жизнь. Ершов, глубоко и искренне верующий человек, находит в себе силы начать всё сначала. Ему тридцать. У него на руках — четверо детей. И всех он равно любит, и всех выводит в люди, даёт образование. Вскоре Ершов женится на Олимпиаде Васильевне Кузьминой, обретает, кажется, тихое семейное счастье. Олимпиада Васильевна дарит Ершову трёх дочерей — Людмилу, Ольгу и Юлию. Но через шесть лет умирает и она. «Добрая моя Олимпиада, — всё повторяет Пётр Павлович на похоронах, — добрая моя...» И опять Ершов остаётся один с детьми — мал мала меньше. И заботится о них, выхаживает, нянчит, учит...
  Весной 1854 года Ершов сообщает своим друзьям в письме о том, что снова женится, причём с будущей женой, Еленой, его знакомит тёща, мама покойной Олимпиады: детям нужна мать, семья, «...я не мог оставаться одиноким, особенно потому, что на руках моих остались трое малюток, и все девочки. Им нужна была мать, и Бог послал её...» Ершов услышал, как Елена, воспитанница Екатерининского института, поёт («чудное контральто»), а потом принял близко к сердцу слова старшей дочери, которой исполнилось тогда пять: «... ах, папаша, как бы я желала, чтоб эта девица была моей мамашей...» Елена Николаевна, дочь генерал-майора Черкасова, действительно стала настоящей мамой дочерям Ершова, она была с Петром Павловичем до последних мгновений его жизни, была его музой, его помощницей, его единомышленником. У них родились дети. Они вместе преодолевали потери, преследовавшие Ершова до конца жизни. «Главное —в семейных потерях, которыми Богу угодно было посетить меня, — сообщает Ершов в одном из писем. — На одной неделе я имел несчастье похоронить сына и дочь — моих любимцев... Ум мой теперь весь в сердце, а сердце — на могиле детей».
  И всё же, встретив Елену Черкасову, Ершов почувствовал почву под ногами. И полностью посвятил себя педагогике. В 1857 году он становится директором Тобольской гимназии и дирекции всех народных училищ губернии. Это высокий пост. Кто-то из друзей поэта и литературных критиков раздражённо отзывается о служебном росте Петра Павловича: мол, выбрал службу вместо поэзии, пополнел, стал «круглым чиновником». Например, известный общественный деятель, публицист, географ, этнограф Григорий Николаевич Потанин не без горькой иронии писало Ершове: «Он сделал бы для Сибири много, если б занялся естественными науками... или снял бы с себя официальный сюртук, обратился в обыкновенного смертного и отдался изучению бытовой жизни простого народа; деля с народом труды и досуг в обозе, на белкованье, на полатях, участвуя на его свадьбах и сходках, он мог бы сделаться народным поэтом Сибири».
  Но давайте присмотримся к жизни Ершова повнимательнее — после стольких потерь (из пятнадцати детей Ершова лишь четверо переступили грань совершеннолетия), после нещадных ударов судьбы, он обретает смысл жизни в учительстве, в наставничестве. По инициативе Ершова были открыты женские школы в нескольких городах и селениях, включая и Ишим, стало разворачиваться в Сибири библиотечное дело, было организовано «Общество вспомоществования студентам Тобольской губернии». Настоящим подвигом можно назвать работу Ершова - педагога.
   А вот воспоминание одного из гимназистов: «Ершов — любимый наш и уважаемый всеми воспитанниками... Всегда ровное обхождение, а иногда и участие в играх наших и прогулках, кроме превосходного преподавания словесности, заставляли нас любить его как отца родного». В свою очередь, Ершов рассказывал в одном из писем университетскому другу В. А. Треборну, как поздравили его гимназисты с днём рождения: «Ученики сделали мне сюрприз — смастерили театр и сыграли мне Суворова (пьеса Ершова «Суворов и станционный смотритель». — И. П.). В заключение спектакля была иллюминация с бенгальским огнём, который чуть не выел глаза всем зрителям. Но, знаешь ли, тут важное дело — усердие и привязанность. Спасибо добрым моим ученикам...»
  О многом говорит и следующий факт. Одним из учеников Петра Павловича был... Дмитрий Менделеев. Менделеевская линия счастливо проходит через всю нелёгкую жизнь Петра Павловича. Об этом много писала блестящий ишимский филолог и исследователь, истинный хранитель культурных ценностей старинного города Татьяна Павловна Савченкова.
  Когда отец Дмитрия, Иван Павлович Менделеев, умирает, будущему учёному с мировым именем исполняется лишь тринадцать. И вот как причудливо переворачивается судьба: ещё совсем, вроде бы, недавно Иван Менделеев вёл за руку в мир искусства и науки гимназиста Петра Ершова, а теперь настала пора Петру Павловичу заботливо опекать гимназиста Дмитрия Менделеева. В менделеевском аттестате стоит размашистая подпись автора «Конька-горбунка», и Петербургский педагогический университет Менделеев выбирает с подсказки Ершова. Между Ершовым и Менделеевым сохраняются добрые, доверительные отношения. Когда Петру Павловичу становится туго, слабеет здоровье, о пенсии своему наставнику хлопочет в Петербурге Менделеев, когда по каким-либо причинам задерживается переиздание «Конька-горбунка», процесс ускоряет менделеевское энергичное слово, когда Ершова одолевает грусть, помогают присылаемые время от времени Менделеевым письма. Пётр Павлович писал Менделееву: «Ради Ваших атомов, из которых всё и в которых всё, не скупитесь дарить меня Вашими письмами. Если позволите, я сообщу Вам рецепт, который облегчит Вам исполнение моей просьбы. Возьмите почтовый листок и каждый день, отходя ко сну, черкните и мне, что слышно нового. Когда листок наполните... суньте его в конверт и отправляйте Ершову в Тобольск...»
  Вдумаемся: насколько всё-таки сильна связь отечественной культуры и отечественной науки! И допустимо ли рассматривать историю литературы и искусства (музыка, театр, живопись) отдельно, изолированно от истории научной мысли? Ещё не известно, свершилось бы чудесное рождение «Конька-горбунка», если бы тобольский гимназист Пётр Ершов не встретил в своё время Ивана Павловича Менделеева, не вдохновился бы его поддержкой и одобрением. Смело можно предположить, что и периодическая таблица, изменившая наши представления о мире, была открыта Дмитрием Менделеевым в том числе и благодаря его любимому наставнику — Петру Ершову.

   Литература неотделима от просвещения. «Конёк-горбунок» — это не просто литературная сказка, это своего рода открытый урок русской словесности, незабвенный пример того, какими возможностями обладает родной наш язык, напоминание о том великом речевом богатстве, которым мы обладаем. Сказка Ершова вся искрится и переливается, она светла и радостна по языковому колориту. Прочитав её, особенно в детстве, в юности, человек обогатит свой внутренний мир, научится ценить красоту и гармонию, задумается о том, как всё устроено на этом свете. А ещё «Конёк- горбунок» — это урок добра и справедливости, урок нравственности. Главный персонаж сказки, Иван, справляется со всеми трудностями, со всеми «службишками» и «службами» благодаря бескорыстной помощи верного своего друга. Иванушка не замышляет никакого зла, верен дружбе, живёт сердцем. И побеждает.

Хоть Ивана вы умнее,
Но Иван-то вас честнее!

  Вот он, урок добру молодцу! Не только Ивана вывозит в трудную минуту конёк- горбунок, но и всю отечественную культуру способен оберечь, если придётся.
  В 1858 году Ершов навещает родную и любимую деревню Безруково, в шутку он себя нередко так и величает: Ершов - Безруковский. Мы узнаём о поездке на родину из подробного письма, отосланного домой, в Тобольск. Пётр Павлович при всякой разлуке чуть ли не с каждой станции пишет Елене Николаевне, словно боится, что потеряет и её. Обратим внимание на тонкий и деликатный слог Ершова, на его литературный дар, проявляющийся и в эпистолярном жанре: «Милая Елена... — рассказывает Пётр Павлович. — Из Ишима я выехал в субботу, в пять часов... В 6 часов мы были уже со смотрителем в Безруковой, месте моего рождения, и пили чай. Тут явилось несколько крестьян с сельской головой, с просьбами о моём содействии — соорудить в Безруковой церковь... Место для церкви они сами выбрали — то самое, где был комиссарский дом, т. е. именно там, где я родился. Признаюсь, я целую ночь не спал, раздумывая о том — неужели Господь будет так милостив, что исполнится давнишнее моё желание и освятится место рождения и восхвалится имя моего Святого».
  Вскоре, весной 1862 года, Ершов подаёт в отставку. Складывается такое впечатление, что Петру Павловичу просто хотелось побольше побыть с любимой женой, с детьми, неспешно подумать о прожитых годах. Он учит дочерей и сыновей, Сашеньку и Владимира, музыке, рисованию, русскому языку, читает им вслух. Он ещё набрасывает планы этнографических экспедиций, ещё обдумывает принципиально новую учебную программу по российской словесности, в которую входят сочинения Карамзина, Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Жуковского (два подобных методических труда были отвергнуты в Петербурге чиновниками от образования), ещё вносит правки в свою сказку, совершенствуя «Конька-горбунка». Даже изменяет пушкинское «Не на небе — на земле», да ещё как удачно, с дополнительными смыслами: «Против неба— на земле». Она земная, его сказка, она проникнута заземлённой вековечной мудростью, но и что-то горнее, необъяснимо высокое сквозит в ней, как солнечный луч. Ершов всё ещё мечтает написать сказочную эпопею «Иван-Царевич», сказку сказок в десяти книгах и ста песнях. Обдумывает, делает дневниковые пометки, ищет интонацию...
  Но всё чаще и чаще уединяется и подолгу играет на флейте — грустные-грустные мелодии. Горожане, проходящие мимо ершовского дома на пересечении Почтовой и Рождественской улиц, качают головами: «Опять у нашего чудака-учйтеля меланхолия...»
  Пётр Павлович разговаривает в ту пору негромко, движется неспешно, постоянно поправляет или снимает-надевает круглые очки в золотой оправе. Здоровье его ухудшается, но Ершов, всегда отличавшийся острословием (недаром же его эпиграммы украсили коллекцию Козьмы Пруткова!), находит силы поиронизировать над собой:
  «Не дивитеся, друзья, // Что так толст и весел я: // Это — плод моей борьбы // С лапой давящей судьбы; // На гнетущий жизни крест // Это — честный мой протест».
   С Козьмой Прутковым, кстати, история интереснейшая! Дело в том, что Ершов, и находясь в Тобольске, вдали от столичной жизни, принимал активное участие в литературном процессе. Пётр Павлович вовсе не был затворником. Напротив, автор «Конька-горбунка» держится пушкинского круга, сближается со многими декабристами и просто политическими ссыльными, часто навещает Вильгельма Кюхельбекера, встречается в Ялуторовске с Иваном Пущиным, который передаёт через Ершова в Петербург, в плетнёвский «Современник», два неопубликованных пушкинских шедевра— «Мой первый друг, мой друг бесценный...» и «Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок». Возможно, если бы не Ершов, мы бы не знали сегодня этих бесценных стихов Пушкина. Ну а в середине пятидесятых годов в Тобольск приехал В. М. Жемчужников — один из создателей Козьмы Пруткова. Он очень заинтересовался гимназическим театром, познакомился с автором «Конька-горбунка» и посмотрел водевиль, написанный Петром Ершовым и декабристом Николаем Чижовым. Известно, что куплеты для популярной прутковской оперетты «Черепослов, сиречь Френолог» Ершов лично передал Жемчужникову со словами: «Пусть ими воспользуется Козьма Прутков...»
  В Тобольск долетает радостная новость: в Петербурге ставится балет «Конёк-горбунок». Постановщик— капельмейстер Мариинского театра Цезарь Пуни. Пётр Павлович лишь растерянно улыбается. Не поздно ли? Как будто бы вспыхивают они, счастливые мгновения юности, и тут же гаснут. Проницательный Ершов прекрасно понимает, что его сказка, его детище уже давно живёт отдельной от автора жизнью. И радостно от этого, и тяжко. Конёк-горбунок перемахнёт и в двадцатый век, и в двадцать первый, сказка выдержит десятки переизданий, постановок, экранизаций, и далеко не всегда имя Ершова будет писаться на афишах и в титрах большими буквами. А мазурка из последнего акта сохранится в народном обиходе со словами «Жил-был у бабушки серенький козлик...»
   В конце лета 1869 года болезнь Петра Павловича — водянка — обостряется. Он обнимает детей, ласково смотрит на любимый дом. Как знать, о чём думает Пётр Павлович в последние свои дни? Может быть, вспоминается ему отец — служака, человек долга и чести, всю жизнь повторявший сыну: «Люби отечество, служи царю». А может, видится ему мать, так и не снимавшая, кажется, чёрного платка. Или брат Николай, которому рассказывал-лепетал он когда-то первые свои сказки? Или отзывается эхом в его памяти пушкинское похвальное слово? Или звучит музыка Александра Алябьева? И как там Дмитрий? Он молодец, собрал-таки воедино свои атомы, «из которых всё и в которых всё».
   Или, может быть, медный грош, вставая на ребро, снова напоминает о цене и ценности человеческой жизни?
  Но нет, почему-то хочется верить, что Пётр Павлович возвращается мысленно в то юное время, когда поднимала его в светлую высь вдохновенная чудо - сказка.

Скоро сказка говорится,
Дело мешкотно творится.
Только, братцы, я узнал,
Что конёк туда вбежал,
Где (я слышал стороною)
Небо сходится с землёю,
Где крестьянки лён прядут,
Прялки на небо кладут.

   «Не плачь, Леночка, не плачь, — шепчет Ершов, обращаясь к любимой Елене Николаевне, — конёк-горбунок  вывезет».

Пырков, И.  «Начинается сказка сказывается» /И. Пырков //Наука и жизнь.- 2020.- №6.- С.130- 143.